Неточные совпадения
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнет и нет: известно это,
Хоть мы признаться не хотим.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился
на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к
югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
Он был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России, побывал
на Урале,
на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но
на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С
юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив...
В этой гряде было два входа
на рейд, один узкий с севера, другой еще уже — с
юга.
Мне остается сказать несколько слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого моря, или в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к
югу,
на реку Уду, третий к западу, в Вилюйский округ.
«Где же вы бывали?» — спрашивал я одного из них. «В разных местах, — сказал он, — и к северу, и к
югу, за тысячу верст, за полторы, за три». — «Кто ж живет в тех местах, например к северу?» — «Не живет никто, а кочуют якуты, тунгусы, чукчи. Ездят по этим дорогам верхом, большею частью
на одних и тех же лошадях или
на оленях. По колымскому и другим пустынным трактам есть, пожалуй, и станции, но какие расстояния между ними: верст по четыреста, небольшие — всего по двести верст!»
Военные суда мало становятся здесь
на якорь, а купеческие хотя и останавливаются, но, чуть подует ветер с
юга, они уходят
на северную сторону, а от северных ветров прячутся здесь.
А все
на русского человека говорят, что просит
на водку: он точно просит; но если поднесут, так он и не попросит; а жителю
юга, как вижу теперь, и не поднесут, а он выпьет и все-таки попросит
на водку.
Казалось, все страхи, как мечты, улеглись: вперед манил простор и ряд неиспытанных наслаждений. Грудь дышала свободно, навстречу веяло уже
югом, манили голубые небеса и воды. Но вдруг за этою перспективой возникало опять грозное привидение и росло по мере того, как я вдавался в путь. Это привидение была мысль: какая обязанность лежит
на грамотном путешественнике перед соотечественниками, перед обществом, которое следит за плавателями?
Лучшие и богатые материи делаются ссыльными
на маленькой неприступной скале, к
югу от Японии.
Вы любите вопрошать у самой природы о ее тайнах: вы смотрите
на нее глазами и поэта, и ученого… в 110 солнце осталось уже над нашей головой и не пошло к
югу.
Надоело нам лавировать, делая от восьми до двадцати верст в сутки, и мы спустились несколько к
югу, в надежде встретить там другой ветер и, между прочим, зайти
на маленькие острова Баши, лежащие к
югу от Формозы, посмотреть, что это такое, запастись зеленью, фруктами и тому подобным.
У меня
на душе зашевелилось приятное чувство любопытства; в воображении поднялись из праха забвения картины и образы католического
юга.
Бягаму огибает Бэй-си-лаза с
юга и затем поворачивает
на запад.
Река Амагу длиной около 50 км. Начало она берет с хребта Карту и огибает его с западной стороны. Амагу течет сначала
на северо-восток, потом принимает широтное направление и только вблизи моря немного склоняется к
югу. Из притоков ее следует указать только Дунанцу длиною 19 км. По ней можно перевалить
на реку Кусун. Вся долина Амагу и окаймляющие ее горы покрыты густым хвойно-смешанным лесом строевого и поделочного характера.
Река Тахобе длиной около 68 км и имеет течение с запада
на восток, с небольшим склонением к
югу. По обе стороны ее
на ширину до 200 м тянутся полосы гальки, заваленной корчами и буреломом.
Бикин обходит ее с
юга и затем вновь поворачивает
на запад.
После принятия в себя с правой стороны горной речки Даянгу Алчан становится уже большой рекой, разбивается
на протоки и склоняется к
югу. Верхними притоками его будут слева быстрая речка Люсу или Лисухе (ивовая речка), а справа — Бенедзе (или Бенихеза). В этих местах Алчан достигает 50-метровой ширины и становится очень извилистым.
От Тугулу Бикин делает довольно большой изгиб к
югу, затем поднимается к северо-западу и потом уже все время течет
на запад. Ниже Тугулу в Бикин впадают: справа — речки Дзахали, Дзамацигоуза (где отпечатки лошадиных копыт
на грязи), Мадагоу (большая падь семьи Да), Саенгоу (Шаньянь-гоу) (козья долина), Дагоу (большая долина), Рхауза и Цамондынза; слева — Хубиа-са (Чуб-гу-цзай — место, где появляются черви) и Дауден (по-китайски Даянгоу — большая солнечная долина).
Амагинский район заслуживает внимания натуралиста и в зоогеографическом отношении. Например, белогрудый медведь с
юга доходит только до реки Кулумбе. Тигры появляются периодически. Пантер никто не встречал, и за семь лет староверы только один раз видели следы ее
на скалах, но они не уверены, была ли то пантера или молодой тигр. Шакалоподобные «дикие собаки» встречаются весьма редко.
Отсюда мы повернули к
югу и стали взбираться
на четвертую высоту (1510 м). Этот подъем был особенно трудным. Мы часто глотали снег, чтобы утолить мучившую нас жажду.
Следуя за рекой, тропа уклоняется
на восток, но не доходит до истоков, а поворачивает опять
на север и взбирается
на перевал Кудя-Лин [Гу-цзя-лин — первая (или хребет) семьи Гу.], высота которого определяется в 260 м. Подъем
на него с
юга и спуск
на противоположную сторону — крутые. Куполообразную гору с левой стороны перевала китайцы называют Цзун-ган-шань [Цзунь-гань-шань — гора, от которой отходят главные дороги.]. Она состоит главным образом из авгитового андезита.
На следующий день мы с Дерсу вдвоем решили идти к
югу по берегу моря и посмотреть, нет ли там каких-нибудь следов пребывания Хей-ба-тоу, и, кстати, поохотиться.
На другой день с бивака мы снялись рано и пошли по тропе, проложенной у самого берега реки.
На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к
югу и только около Хулеми опять поворачивает
на восток.
Горный хребет, о котором здесь идет речь, начинается около Имана и идет к
югу параллельно реке Уссури в направлении от северо-северо-востока к юго-юго-западу так, что
на запад от него будет река Сунгача и озеро Ханка, а
на восток — река Даубихе.
Как только начала заниматься заря, пернатое царство поднялось
на воздух и с шумом и гамом снова понеслось к
югу. Первыми снялись гуси, за ними пошли лебеди, потом утки, и уже последними тронулись остальные перелетные птицы. Сначала они низко летели над землей, но по мере того как становилось светлее, поднимались все выше и выше.
Но
на запад, север и
юг, насколько хватал глаз, передо мной развертывалась огромная, слабо всхолмленная низина, покрытая небольшими группами редкого лиственного леса, а за ними
на бесконечном пространстве тянулись белоснежные поля, поросшие травой и кустарниками.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега
на другой. Деревья, упавшие
на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к
югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Сплошные топи и болота
на севере, западе и к
югу от озера свидетельствуют о том, что раньше оно было значительно больше.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к
югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря.
На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных вершин к широким седловинам. Время и вода сделали свое дело.
Близ земледельческих фанз река Лефу делает небольшую излучину, чему причиной является отрог, выдвинувшийся из южного массива. Затем она склоняется к
югу и, обогнув гору Тудинзу, опять поворачивает к северо-востоку, какое направление и сохраняет уже до самого своего впадения в озеро Ханка. Как раз против Тудинзы река Лефу принимает в себя еще один приток — реку Отрадную. По этой последней идет вьючная тропа
на Майхе.
Река Тайцзибери длиной 100 км; она очень порожиста, завалена буреломом; в верхней части течет с востока
на запад и только вблизи устья склоняется к
югу.
Заметив, что она загибается к
югу, мы бросили ее и некоторое время шли целиной, обходя лужи стоячей воды и прыгая
на кочки.
На следующий день к полудню, 2 ноября, мы дошли до реки Хутадо, текущей по кривой от запада к
югу. По ней нам надлежало подняться до перевала через горный хребет, являющийся причиной петли Имана. Эта речка длиной 3,5 км. Подъем
на хребет и спуск с него — одинаковой крутизны, приблизительно в 30 градусов, а высота перевала относительно Имана равна 350 м.
Не доходя 10 км до перевала, тропа делится
на две. Одна идет
на восток, другая поворачивает к
югу. Если идти по первой, то можно выйти
на реку Динзахе, вторая приведет
на Вангоу (притоки Тадушу). Мы выбрали последнюю. Тропа эта пешеходная, много кружит и часто переходит с одного берега
на другой.
Истоки реки Тютихе представляют собой 2 ручья. По меньшему, текущему с
юга, можно выйти
на реку Ното, а по большому, текущему с северо-запада, —
на Иман. У места слияния их высота над уровнем моря равняется 651 м. Мы выбрали последний путь, как наименее известный.
Река Улахе течет некоторое время в направлении от
юга к северу, но потом вдруг
на высоте фанзы Линда-Пау круто поворачивает
на запад.
Действительно, скоро опять стали попадаться деревья, оголенные от коры (я уже знал, что это значит), а в 200 м от них
на самом берегу реки среди небольшой полянки стояла зверовая фанза. Это была небольшая постройка с глинобитными стенами, крытая корьем. Она оказалась пустой. Это можно было заключить из того, что вход в нее был приперт колом снаружи. Около фанзы находился маленький огородик, изрытый дикими свиньями, и слева — небольшая деревянная кумирня, обращенная как всегда лицом к
югу.
В верховьях Иман слагается из 2 рек, текущих с
юга. Мы попали
на правую речку, которую китайцы называют Ханихеза. От Сихотэ-Алиня до слияния их будет не менее 30 км.
Вдали
на севере и востоке горы: вдали
на востоке и
юге, подле
на западе, море.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к
югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем
на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с
Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
— «Да везде, где тепло и хорошо, — говорит старшая сестра: —
на лето, когда здесь много работы и хорошо, приезжает сюда множество всяких гостей с
юга; мы были в доме, где вся компания из одних вас; но множество домов построено для гостей, в других и разноплеменные гости и хозяева поселяются вместе, кому как нравится, такую компанию и выбирает.
Не так меня встречают
Счастливые долины
юга, там
Ковры лугов, акаций ароматы,
И теплый пар возделанных садов,
И млечное, ленивое сиянье
От матовой луны
на минаретах,
На тополях и кипарисах черных.
Это был не мичман, а корабельный постройщик. Он долго жил в Америке, знал хорошо дела
Юга и Севера, говорил о безвыходности тамошней войны,
на что утешительный теолог заметил...
В это время мне довелось быть в одном из городов нашего
юга, и здесь я услышал знакомую фамилию. Балмашевский был в этом городе директором гимназии. У меня сразу ожили воспоминания о нашем с Гаврилой посягательстве
на права государственного совета, о симпатичном вмешательстве Балмашевского, и мне захотелось повидать его. Но мои знакомые, которым я рассказал об этом эпизоде, выражали сомнение: «Нет, не может быть! Это, наверное, другой!»
Предполагают, что когда-то родиной гиляков был один только Сахалин и что только впоследствии они перешли оттуда
на близлежащую часть материка, теснимые с
юга айнами, которые двигались из Японии, в свою очередь теснимые японцами.] селения старые, и те их названия, какие упоминаются у старых авторов, сохранились и по сие время, но жизнь все-таки нельзя назвать вполне оседлой, так как гиляки не чувствуют привязанности к месту своего рождения и вообще к определенному месту, часто оставляют свои юрты и уходят
на промыслы, кочуя вместе с семьями и собаками по Северному Сахалину.
В сахалинской тайге, где
на каждом шагу приходится преодолевать горы валежного леса, жесткий, путающийся в ногах багульник или бамбук, тонуть по пояс в болотах и ручьях, отмахиваться от ужасной мошки, — даже вольные сытые ходоки делают не больше 8 верст в сутки, человек же, истощенный тюрьмой, питающийся в тайге гнилушками с солью и не знающий, где север, а где
юг, не делает в общем и 3–5 верст.
И старых зданий и старожилов среди служащих в Корсаковске относительно больше, чем
на севере, а это, быть может, значит, что здешний
юг более располагает к оседлой и покойной жизни, чем оба северных округа.
В направлении с
юга на север эти селения расположены в таком порядке...
Правда,
на всем протяжении Тыми есть гиляцкая тропинка и попадаются юрты, но круговой путь от Ныйского залива длинен и труден; надо вспомнить, сколько лишений претерпел Поляков, спускаясь от Ныйского залива к
югу, чтоб оценить весь риск путешествия от этого залива к северу.